МОСКВА, 24 апреля. Днем на наблюдательный пункт командующего 11-й гвардейской армией прибыл Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский, чтобы узнать о положении войск, так трудно продвигавшихся вперед. Информация об этом носила противоречивый характер. Из докладов генерала Галицкого, командиров корпусов и дивизий нелегко было понять ход операции, с завершением которой торопили в Ставке Верховного Главнокомандующего.
Войска фронта были нужны не только на берлинском направлении, но и для переброски на тихоокеанские рубежи, куда вскоре отправились две общевойсковые армии, принявшие участие к Восточно-Прусской операции.
Оперативная группа штаба армии находилась под постоянным огнем противника. И когда машины командующего фронтом и его охраны показались на железнодорожном переезде Фишхаузена, рядом с ними начали рваться снаряды. Маршальский «виллис» был поврежден. Начальник охраны увлек Василевского в ближайший окоп и прикрыл собой. Узнав о происшествии, генерал Галицкий и его офицеры испытали шок, хорошо понимая последствия этой истории. Сталин не простил бы гибели представителя Ставки.
На памяти у всех была трагическая смерть генерала Черняховского, одного из трех командующих советскими фронтами, павших в эту войну. Никто из генералов не решился расспросить маршала. Ничего не сказал об этом и сам Василевский. Судьба хранила талантливого полководца, едва не погибшего и при штурме Кенигсберга. Он покинул командный пункт 43-й армии буквально перед тем, как разрывом снаряда были контужены, ранены и убиты все, кто там находился.
Сразу же после взятия Пиллау Василевского отозвали в Москву для работы над планом войны с Японией. Как известно, будучи назначенным командующим советскими войсками на Дальнем Востоке, он осуществил операцию по разгрому квантунской армии.